Невзоров о великой отечественной войне, Revolver. Александр Невзоров. Каким будет конец войны в Украине?
Да, тоже есть такие люди, которые послушались не Толстого и Достоевского, а послушались, не знаю, Байрона и Альфреда Мюссе, которые приняли западную культуру и западные стили представлений о жизни. Новости 27 марта. Как избавиться от образа путинско-фашистского государства? Сохранить героям имена их прототипов и даже радиопозывные оставить без изменений — это принципиальное решение?
Это Карабах. Это Югославия. Это Прибалтика — согласитесь, трудно не назвать войной то, что про-исходило в Вильнюсе и Риге. Это Абхазия. И это первая Чечня. Вот вам семь войн. Есть режиссеры, которые перед началом работы придумывают своего рода девиз будущего фильма, формулируют для себя суть замысла. Вы формулировали? Просто пытался извлечь некий засевший во мне осколок, а саму идеологию извлечения не изобретал.
Я глубоко убежден, что фильмы о войне, вообще любые произведения о войне могут создавать только больные войной люди. Это не мое открытие, это мировая практика, и она вам не хуже меня известна. Когда собственные воспоминания начинают причинять физическое страдание, когда они являются болезнью, от которой необходимо из-бавиться и ты начинаешь искать способы, как это сделать, тогда и получаются фильмы.
Или не получаются. Но, по крайней мере, появляются на свет. Современная война — это больно именно сейчас, в данную минуту, это не Великая Отечественная, на которую уже нескольким поколениям глубоко наплевать. Это уже давно так. Мы же прекрасно знаем, что достаточно изощренные в художественном смысле фильмы, как, скажем, «Проверка на дорогах», оставляют публику равнодушной.
Я имею в виду публику в широком смысле — есть рейтинговая шкала, она не врет. Да и просто боевики, облегченные версии вроде «Освобождения», тоже серьезного отклика не имеют. Я не очень люблю «Чистилище», лучше других знаю его недостатки.
Но я вот что скажу. Во время думской избирательной кампании мне приходилось общаться со многими людьми, это простой, много раз обманутый, жесткий народ. И берусь утверждать после тех встреч, что на поверхности общественного сознания «Чистилище» прочертило довольно глубокую царапину. Допустим, вы продюсер и вам принесли классный сценарий на материале прошлой войны — деньги не станете искать, фильм не запустите? Дело не в сценарии. Нужен человек, который болен войной.
А это очень редкая болезнь в сегодняшнем феноменально равнодушном обществе. Такая же редкая, как тропическая лихорадка или высыхание кожи в пустыне.
Человек должен болеть этой болезнью и при этом быть не просто солдатом, а неким чувствующим и интеллектуальным существом, способным высказаться посредством фильма.
Самое удивительное в картинах о войне, что совершенно не важно, плохие они или хорошие. Художественные достоинства остаются на третьем-пятом месте: царапина, которую фильм оставляет, глубока вне зависимости от этих достоинств. Выходит, скудное количество фильмов о нынешних войнах объясняется тем, что наша режиссура слишком здоровая?
Здоровой я бы ее не назвал, она больна, но определенно не той болезнью, о которой я говорю. Да хоть бы и на западный кинематограф взглянуть — там серьезных фильмов о войне раз-два и обчелся. А в первых двух случаях мы имеем дело с людьми явно больными, причем к Оливеру Стоуну это относится в большей мере.
Я-то считаю, что список серьезных западных фильмов о войне «Апокалипсисом» и «Взводом» далеко не исчерпывается, но речь сейчас не о них, а о нас. Как вы думаете, это в порядке вещей, что больных войной так мало, хотя она является нашей повседневной реальностью? Тут очень подлую роль играет телевидение, которое делает нам прививки. Вы же знаете, для чего существуют прививки. Чтобы пережить болезнь в облегченной форме. Вот телевидение дает возможность переболеть войной мало-помалу.
И у общества, даже если оно готово перенести болезнь всерьез, из-за этих регулярных ежевечерних микродоз возникает иллюзия, что так оно и было на самом деле. Что болезнь была настоящей. Кино сдало войну телевидению без боя или телевидение отняло ее у кино? Ну, нельзя же сказать, что туберкулез, например, полностью под контролем медиков… Если режиссер и вправду войной болен, то он зрителя заразит и никакие телевизионные прививочки не сработают, окажутся бессильны.
Вы из числа немногих больных, это ясно. Посредством «Чистилища» пытались вытащить свой осколок, рассказывали о событиях 4 января года, о боях за грозненский госпиталь, участником которых были. Вы не ощущали противоречия между выбранной вами игровой формой и документальной подлинностью событий, что легли в основу сценария?
Никакого противоречия, о чем вы? Как раз в документалистике я вынужден был бы играть, а здесь мне представилась возможность написать картину, как живописцу, точечка за точечкой, мазочек за мазочком. Реальность, запечатленную в памяти, я воссоздавал как фон.
Война — одно из действующих лиц в моем фильме. Вообще полученный опыт позволяет мне уверенно утверждать: разница между игровым и документальным кино придумана теми, кто не умеет делать ни то, ни другое. По сути, это одно и то же — просто игровое кино обладает в тысячу раз большими возможностями и богатством приемов. Ну, как виолончель в сравнении с балалайкой. Но есть и различия. В документальном кино нужно долго ждать и высиживать, в игровом — вынашивать.
Вот необходим мне кадр, где метеорит попадает в высотный дом. Не важно, документальный это фильм или игровой, главное — крики, стоны из-под завалов, кровь хлещет, пожарники суетятся. Значит, есть два пути. Первый — выбрать дом по своему усмотрению, установить камеру и потом сидеть ждать лет триста, пока не упадет метеорит.
А можно метеорит сбросить на дом компьютерным монтажом и получить тот же самый эффект, но контролируя процесс.
Не говоря уже о том, что дяденька с ломиком, бутафор-профессионал, сделает пулеметную «строчку» в двери гораздо убедительней, чем реальный пулемет. Вы считаете, что этим различия между игровым и неигровым кино исчерпываются? Я считаю, что результат воздействия на зрителя — если ты поставил задачу на него воздействовать — будет один и тот же. Документалисты обладают более острым ощущением правды в изображении, чем те, кто всю жизнь занимался игровым кино и создавал так называемые художественные миры.
Одно дело — режиссер при беретке и шарфе, с некими общими представлениями о том, как все должно быть. И другое дело — Невзоров, который вырос из документалистики и знает, как все есть на самом деле. Помню, Невзорову, который знает, как все есть на самом деле, в свое время инкриминировали непозволительную практику ударов ниже пояса, пренебрежение болевым порогом зрителя.
Это я « секунд» имею в виду. Снимая фильм о чеченской войне, вы думали о степени дозволенности того, что запечатлевает камера и отразит экран?
Думал, конечно же. Не на съемках, правда, там не до того, а в процессе монтажа. Сказать, что я не терплю насилия на экране, было бы лицемерием, да? Однако я, например, решительно изъял из готового фильма сцену, где режут овцу.
Люди делают друг с другом черт знает что — это остается на их совести. Это их проблемы. Но я не выношу насилия по отношению к животным. Я не мог от них отказаться, потому что взялся говорить о вещах запредельных и страшных по определению.
Сохранить героям имена их прототипов и даже радиопозывные оставить без изменений — это принципиальное решение? Мне было так легче писать сценарий, а пока писал — привык.
Сперва думал изменить, а потом понял, что само звучание этих имен и фамилий мне очень дорого.
И оставил как есть. Выжившие согласились с тем, что их имена вы отдали вашим экранным героям? Разумеется, я это с ними обговорил. За дни, проведенные вместе в Грозном, они стали моими лучшими друзьями. Мы вот сейчас видим этот пропутинский митинг в "Лужниках". Он был своеобразного рода наркотиком, который необходим Путину, который необходим воротилам, скажем так, сегодняшнего режима помладше, чем Путин.
Вот они получили пусть и фальшивый, пусть и купленный, пусть и согнанный, но все равно набор чувств и эмоций, которые им так необходимы. И надо сказать, что эта темная публика всегда будет предлагать режиму себя и свои чувства. Да, она будет при этом и денежку за это хотеть, и знамена будет потом бросать в мусорные ведра. Но Россия, к сожалению, всегда ориентирована на то, чтобы в ней победило зло.
Но мы собрали фото обстрелов и показали их россиянам. Вот какая у них была реакция:. Какое из них ближе к истине, как вам кажется? В России все равно очень немного мыслящих людей. И эти мыслящие люди имеют очень малое на данный момент влияние. Оно да, возрастает, но возрастает медленно, опять-таки из-за трусости российской прессы, из-за того, что не существует ни одного средства массовой информации, которое могло бы структурированно и ежедневно объяснять всем, что есть что, а в тех немногих людях поддерживать интеллектуальный и политический оптимизм.
Последним таким органом является "Новая газета", но, судя по всем приметам, и ее могут сейчас придушить точно так же, как они сровняли с землей "Эхо Москвы". Все вот эти одиночные разовые, раз-в-недельные выступления мои или кого еще — это замечательно и прекрасно.
Но нужна система подачи информации, и вы как регулярная программа понимаете это не хуже меня. Главное было — изничтожить системы, главное было — показать, что режим не остановится ни перед какими именами, ни перед чьей значимостью и известностью.
Они хотят показать, что режим безжалостен и всех, кто помельче, чем я, он просто будет перекусывать, не задумываясь, в два счета. Как мы видим, Путин рискнул. Но сейчас, спустя месяц войны, вы по-прежнему уверены, что карт у него больше не осталось? И именно благодаря этой войне, как бы она ни закончилась, режим, безусловно, сломает себе шею, никогда режим не увидит победы, потому что это даже не пиррова победа.
Это в любом случае поражение. Такой ценой, ценой полного разорения собственной страны, ценой проклятости во всем мире, проклятости на много поколений, такой ценой войны выигранные никому не нужны. Это уже автоматический проигрыш.
То есть у Путина в кармане надежно и крепко проигранная война. И когда он это поймет? Вот это будет серьезная проблема.
Это придется делать, потому что я подозреваю, что то небольшое количество цивилизованных людей в России не хотели бы соучаствовать в том, что народ будет делать с сегодняшними гипнотизерами, с сегодняшними проповедниками войны, а несомненно — будет. У него много вариантов. У него есть предложенный "Масяней" вариант, по-моему очень красивый. А вариантов нечести — это красные кнопки, ядерные ракеты.
Все понимают, что мы полыхаем в пламени, ожидать от него каких-то проявлений чести и мужества, я думаю, совершенно бессмысленно. Как отреагировали? Я никак пока не реагирую, потому что я понимаю, что Шойгу при всех его диких недостатках и не менее диких достоинствах — абсолютно декоративная фигура. Он был назначен другом, не забывайте, что министр обороны — это всегда существо обязательно безвредное, потому что из всех остальных структурных руководителей государства он единственный имеет возможность всегда снести президента, арестовать его и сделать с ним все что угодно.
Силы его слишком велики, и они превосходят возможности любого президента. Поэтому, конечно же, к подбору министра обороны очень трепетный, очень тщательный подход. Вот подобрали Шойгу. Он не сможет быть самостоятельной фигурой ни со знаком "плюс", ни со знаком "минус". Не спрашиваю у вас, когда это будет. Но хотел бы вас спросить, на что это будет похоже? Как он падет? Мы будем иметь возможность наблюдать процессы не в строчках пыльных книг, не в дурацких постановочных кинофильмах, мы увидим, как эта жизнь, из чего в действительности эта история состоит.
Пока это детектив. Пока мы не знаем, и никто, я подозреваю, не знает конца. Предсказывать можно, но любое предсказание будет в той или иной степени неточно и спекулятивно. В Европе все хорошо с прокладками, монпансье, чудесным чаем и лучшими в мире макаронами. Но тот самый боевой дух, желание за свою свободу перегрызть глотку, очень европейское желание, я бы сказал, такое, как будто бы оно пришло из прошлых веков, очень чистое и очень искрометное желание свободы и готовность за эту свободу умирать сделает Украину, несомненно, одной из самых авторитетных стран мира.
Просто в отличие от вас от всех, я видел украинцев в бою, причем я был на другой стороне. Я был у них в прицеле, и они у меня. И я видел, как они себя ведут. А мой опыт позволяет мне суммировать и оценивать довольно правильно, что называется, тот человеческий потенциал.
Но, помимо националистических батальонов, там были и батальоны добровольцев, которые клали свои головы за Чечню, клали храбро и клали необыкновенно результативно.
И по стилю их боя, по особенностям допросов пленных и раненых, мне тоже доводилось это все видеть, я понимал, что это какой-то совершенно улетный народ.
Ссылки Перейти к контенту Перейти к навигации Перейти к поиску. История рунета Все документальные проекты. Назад Вперед.
