Сифон музыкальный инструмент, Детский музыкальный инструмент, музыкальный инструмент для детского концерта | AliExpress
Они тоже располагаются хитро: вроде бы в точности повторяют вертикальный ряд басов, но со смещением на четыре ноты вниз. Понедельник 22 января Ваши знания об обуви помогают вам определить магические свойства зачарованных сапог или узнать историю подобных предметов. Инструменты ремонтника 50 зм 10 фнт. Воскресенье 17 декабря
Этот лот уже не продается, но мы нашли для вас похожие. Музыкальный инструмент Укулеле, , 4 струны, Hips, 12х5х42см руб. Индонезия, рупий года. Музыкальный инструмент Ангклунг, UNC. Музыкальный инструмент Калимбо руб. Тайны вокальной речи, Морозов В. Другие лоты продавца. Африка, народное творчество! Красивая, шикарная вещь! Старая Антикварная Ваза-Британия! Творческий объектив Линсбеби! Подробное описание Старый Антикварный Сифон, годов!
Кусаригама, серп , самураи, Япония. Задать вопрос. Безопасная сделка с доставкой. Рассчитать стоимость. Удалён 28 сен Описание лота. Свельф Все объясняется просто. В нашем восприятии музыкальные звуки действительно вызывают чувство пространства, которое не имеет ничего общего с расположением источников звука, если иметь в виду только высоту, а не размещение оркестрантов на сцене.
Допустим, мы пришли в концертный зал слушать певицу. Поет она в сотровождении виолончели. Тут есть буквальная разница в высоте: певица стоит, а музыкант сидит, уперев свой инструмент в пол. И если мы скажем о низких звуках виолончели и высоком голосе певицы, слова эти можно будет толковать и в самом прямом смысле.
Но вот то же самое мы слушаем дома, и даже не с помощью стереоаппаратуры, а по обыкновенному трансляционному динамику. Тут все звуки исходят из одной точки, между тем голос певицы нам кажется как бы идущим сверху, а звуки виолончели — снизу. Может, это объясняется тем, что мы в этот момент представляем себе певицу и виолончелиста на сцене? Нет, не в этом дело. Будет звучать по радио дуэт скрипки и альта — вам покажется, что скрипка, которая ведет верхний голос, расположена выше альта.
Между тем оба эти инструмента музыканты держат совершенно одинаково. Так что высота звука — это не просто условность, а обозначение места в музыкальном пространстве, которое существует лишь в нашем восприятии. Восприятие творит со звуком и не такие чудеса. Не имея возможности пощупать звук, мы чувствуем, толстый он или тонкий. Не видя звуков, мы можем назвать их светлыми или темными.
У контрабаса они темные, у свирели светлые. И все это опять же связано с высотой: чем выше звук, тем он тоньше и светлее. Физики, описывая звук, оперируют более точными определениями, чем низ и верх. В науке речь идет о частоте колебаний воздуха: чем больше число колебаний в секунду, тем выше Ну вот, опять от высоты никуда не уйти. Просто музыканты и физики по-разному ее обозначают. Музыкант назовет, например, ля первой октавы, и любой другой музыкант тотчас представит себе высоту этого звука.
А физик, если он не занимался музыкой и не знает нотной грамоты, может и не представить. Ему нужно сказать, что это звук с частотой герц, то есть колебаний в секунду. Рояль называют королем музыкальных инструментов. К его несомненным достоинствам относится то, что рояль простирает свое влияние почти до границ музыкального диапазона. И только два инструмента составляют исключение. Его самые низкие звуки ниже, чем тот, что извлекается крайней левой клавишей рояля. Второй инструмент — флейта-пикколо.
Так физики условно изображают звук. Вверху частота колебаний вдвое больше, а значит, и звук вдвое выше, чем внизу И все же контрафагот и флейта-пикколо могут считаться рекордсменами только у себя в оркестре, а не вообще. Самая большая труба органа вытянулась на девять метров. Вот она-то и издает самый низкий звук. Можно построить трубу еще больше, но звучать она не будет. Вернее, будут все физические признаки звучания, будут колебания воздуха, но наше ухо откажется их слышать.
Шестнадцать колебаний в секунду мы еще воспринимаем как звук, а пятнадцать — уже нет. Так что нижнюю границу музыкального диапазона определил наш слух.
А верхнюю? Тоже слух, но по другим признакам. Миниатюрная трубочка органа, издающая звук с частотой примерно герц, заключает верхнюю границу музыкального диапазона.
Мы воспринимаем звуки с частотой семнадцать — восемнадцать тысяч колебаний в секунду, кое-кто слышит даже двадцать тысяч. А граница музыкального пространства, как мы только что выяснили, не дотягивает и до пяти тысяч. Почему так? Дело в том, что за этой границей мы плохо различаем звуки по высоте. А высота — главная характеристика музыкального звука. Именно поэтому в музыкальный диапазон 7. Если, сочиняя музыку, композитор употребил самый низкий звук, доступный оркестру, он может поручить его только контрафаготу.
Самый высокий — только флейте-пикколо. Ну а между двумя этими инструментами выбор большой. Контрабас, бас-туба, фагот внизу диапазона оркестра, скрипки, флейты вверху, а в середине еще много других инструментов. Но, конечно, нельзя представлять это так: вот в этой точке кончились звуки одного инструмента и начались звуки другого. Одни инструменты перекрывают друг друга краями своих диапазонов, другие и вовсе располагают примерно одинаковым диапазоном.
Но с этой главной характеристикой, если брать ее отдельно от других, могут получиться даже нелепицы. Гудок электровоза имеет определенную высоту, однако мы не считаем его музыкальным. Но это так, к слову. Но композиторы прекрасно знают, что инструменты отличаются друг от друга еще и характером, тембром, и используют лучшие а иногда нарочно не лучшие черты каждого из них.
Загадка тембра Теплый — холодный, жесткий — мягкий, легкий — тяжелый, матовый — блестящий Желание человека располагать в музыке большим выбором разных голосов и вызвало к жизни многообразие инструментов. Если б нужно было лишь заполнить музыкальное пространство, хватило бы только органа или на худой конец фортепиано.
Ну, положим, орган неудобен потому, что его нельзя перевозить с места на место. Рояль или пианино тоже не особенно повозишь. Эти инструменты, собравшись вместе, тоже способны заполнить собой почти все музыкальное пространство. Однако человек не 8. Вверху — звук «без тембра», или, как его называют, чистый тон.
В середине — звук скрипки упрощенно. Внизу — звук кларнета. Как видно на рисунке, частота во всех примерах одинакова, следовательно, все три звука имеют одну и ту же высоту.
Ей доступны и движение мысли, и любое чувство, и малейшие оттенки настроения. И если что-то не может передать один инструмент, это сделает другой. Но саксофон не умеет страдать так, как умеет виолончель Но это уже относится скорее к характеру инструмента, чем к его тембру. Да, одинакова частота, но не форма. Начнем со звуков, о которых справедливо было бы сказать, что они вовсе лишены тембра. По меньшей мере один из них вы наверняка слышали.
Когда по какому-то телевизионному каналу нет передач, на экране мы видим телевизионную таблицу для настройки яркости, контрастности, четкости. Как-то охарактеризовать этот звук все-таки можно, но определения будут такими: холодный, пустой, неприятный.
Именно такой здесь и нужен, потому что телевизионные мастера пользуются им для настройки звукового тракта и всякие бархатистые или ворчливые звуки будут только мешать, а то и вовсе не дадут правильно настроить телевизор.
Но если мы изобразим на бумаге звук такой же высоты, взятый на скрипке, симметричная форма синусоиды нарушится. Значит, при звуке скрипки основные уплотнения в воздушной волне чередуются с дополнительными, более слабыми. Но перейдем от бумаги и воздуха к самому инструменту и посмотрим, как образуется тембр.
Это нужно для того, чтобы они не резонировали и не мешали опыту. Вам покажется, что вы остановили колебания струны. Но прислушайтесь: она продолжает звучать, хотя звук стал гораздо слабее и намного выше. Повторите опыт в другом варианте. Вы услышите звук еще слабее и еще выше. Вы сможете выделить еще три достаточно отчетливых звука, коснувшись струны над четвертым, пятым, девятым порожками. Что же происходит? Звучащая струна колеблется не только вся целиком, но и своими частями — половинками, третями, четвертями и так далее.
Коснулись над седьмым порожком — приглушили целую струну и половинки, но продолжали звучать трети. Над пятым — остались четверти. Точно так же колеблются и пятые части, и шестые, и более мелкие. То же самое происходит и с воздухом, заключенным в трубе духового инструмента. Выяснилось, что столб воздуха в трубе тоже колеблется не только Вот теперь загадка тембра начала проясняться. Музыкальный звук состоит из основного тона и нескольких призвуков, которые называются обертонами.
Отдельно мы не слышим обертонов услышали, когда специально выделили их , но именно они, смешиваясь с основным тоном, образуют тембр.
Звук, который сопровождает телевизионную таблицу, никаких обертонов не имеет, поэтому он такой скучный и неприятный. Да, но тембр у разных инструментов неодинаковый. В звуке может быть разное количество обертонов. Оно зависит от длины, толщины и материала струны, от длины и среднего диаметра духового инструмента.
Обертонов в звуке может быть всего два, три, четыре, а может быть и гораздо больше. Теперь пришла пора вспомнить и о слишком высоких звуках, которые, как мы уже знаем, лежат за верхней границей музыкального пространства.
Их нет для мелодии, нет для гармонии, но для тембра они есть, потому что обертоны, не слышимые в музыкальном звуке отдельно, бывают и очень высокими — вплоть до верхнего предела нашего слуха. Так что в музыке участвуют все воспринимаемые нами звуки. Обертоны могут быть разной силы, и это тоже влияет на тембр. Тембр зависит и от материала, из которого сделан инструмент. Медная труба звучит хоть чуть-чуть, да иначе, нежели такая же труба из латуни.
Влияет на тембр и форма инструмента. Если одну и ту же струну натянуть на балалайку и на гитару и взять звук одной и той же высоты, тембр получится разный, потому что корпус гитары лучше откликается на низкие обертоны. Конечно же, тембр зависит и от качества инструмента. Дешевые гитары, сделанные в основном из обычной фанеры, звучат далеко не так, как гитара из резонансной ели и палисандра. Гитара, нижняя дека которой выполнена из такой древесины, прекрасно отзывается даже на самые слабые обертоны струны.
Видите, сколько разных условий! И еще больше различных сочетаний этих условий. Отсюда и многообразие тембров. Это орган.
Скажем, какие-то его трубы звучат не слишком выразительно сами по себе, и это не устраивает ни органных мастеров, ни музыкантов. Среди дополнительных трубочек есть совсем крохотные, длиной всего в несколько сантиметров и толщиной в четыре миллиметра.
Если заставить звучать такую трубочку отдельно от основной, мы услышим тончайший писк, который не имеет самостоятельного места в музыке, но бывает полезен как обертон, обогащающий тембр. Итак, разные инструменты отличаются друг от друга своим тембром.
Однако, если бы этим все и исчерпывалось, музыка была бы намного беднее, чем она есть. У тромбона, например, их нет, но он бывает тяжелым, грозным, мрачным в низких своих звуках и светлым, торжественным в высоких. Неповторимо меняет свой тембр скрипка, переходя от низких звуков к высоким.
Очень разно умеет звучать фагот— кто слышал, например, «Танец семи нот» бразильского композитора Вила Лобоса, тот хорошо знает это. Разнообразят свой тембр и многие другие духовые и струнные инструменты. И это еще не все. Даже звуку одной и той же высоты можно придать разную окраску. В первом случае тембр будет острым, жестковатым, во втором — мягким, насыщенным, хотя высота звука осталась та же.
Но эта форма на пути от инструмента к нашему уху может и измениться, отражаясь от стен или от чего-нибудь другого. Рояль в зале с хорошей акустикой звучит, конечно, лучше, чем в не приспособленных для концертов помещениях.
Так что в образовании тембра участвует не только сам инструмент, но и место, где он работает. Мгновение и бесконечность Третья характеристика музыкального звука — его длительность. Времени в нашем привычном измерении в музыке не существует. Одна и та же нота, изображенная на бумаге, может при исполнении на инструменте длиться разное время — вернее, не сама нота, а звук, обозначаемый ею.
Это зависит от того, какой темп указал композитор перед началом нотного текста. Если он написал, например, «протяжно», звук будет длиться гораздо дольше, чем при указании «скоро». Есть и другие слова, определяющие темп музыки, причем они иногда слишком расплывчаты для того, кто никогда музыкой не занимался. Как понимать, например, пометку: «быстро, но не слишком»? Однако музыканты все прекрасно понимают.
Иногда композитор хочет все-таки точнее указать темп, и тогда вместо слов, которыми его обычно обозначают, он пишет то или иное число. Оно подсказывает, на какое деление нужно поставить регулятор метронома, чтобы на репетициях он отстукивал нужный темп. Деления эти впрямую связаны с нашим обычным временем: скажем, число 90 означает количество ударов в минуту. Но опытным музыкантам ни к чему ни метроном, ни секундомер. Темп 90 — и сразу все понятно.
Может быть, вы замечали иногда, как некоторые исполнители при игре отстукивают темп носком ботинка? Это не очень хорошая привычка, но нам она поможет разобраться в том, как все-таки в музыке определяется дли Оказывается, очень просто. Есть нота, которая называется целой. Звук, изображаемый ею, длится четыре удара ботинком; половинной нотой — два удара; четвертной нотой — один удар. Есть и более короткие: по два, четыре, восемь и даже шестнадцать звуков на один удар. Чуть коснуться этой грамоты нам было необходимо только для того, чтобы увязать два разных понятия длительности звучания.
Нельзя поручить ксилофону звук протяженностью не то что в четыре, а даже в два удара метронома. Ксилофон способен издавать лишь короткий щелчок, длящийся мгновение. Воздух в трубы современного органа подается крыльчаткой, которую вращает электродвигатель.
Пока есть ток в проводах, пока не испортился двигатель, орган может тянуть взятый звук. Однако не пропадать же им совсем даром! Обычно это низкие звуки, они как бы создают фон, на котором разворачиваются основные музыкальные события.
Орган и электроинструменты — единственные рекордсмены, у которых длительность звучания может ограничиться лишь чисто техническими причинами: перегорели пробки или что-то испортилось. Иногда она определяется особенностями инструмента, а иногда и возможностями музыканта. Быстро затухает звук рояля, арфы, гитары, еще быстрее — домры, балалайки. Короток звук барабана, тарелок, литавр. Таковы особенности этих инструментов, долгие звуки им недоступны.
Но музыка пишется и исполняется так, что недостатки скрадываются, зато используются неповторимые достоинства инструментов. В некоторых случаях недостаток длительности преодолевается особым способом звукоизвлечения, который называется тремоло. Быстро чередующиеся одиночные удары сливаются в единый звук, который может быть достаточно долгим. Примерно то же самое происходит при использовании тремоло на других инструментах.
Этот же прием использует и балалаечник, только он действует Даже щелчки ксилофона, если их очень быстро чередовать, могут создать впечатление цельного звука.
Есть инструменты, которые без всяких ухищрений могли бы дать какой угодно долгий звук и сравняться в этом отношении с органом, однако им мешает Длительность звука скрипки ограничивается величиной смычка.
Можно было бы сделать смычок намного длиннее, хоть в два-три метра, но где взять руку такой длины? Правда, скрипачи умеют так плавно менять направление движения смычка, что коротенькая заминка в длительности звука почти незаметна.
А группе скрипачей доступен и очень долгий ровный звук: если не всем одновременно менять движение смычка, легкие заминки не слышны вообще. Длиной руки определяется и размер растянутого меха гармошки, баяна, аккордеона. Отдельный звук этих инструментов не может длиться дольше, чем сжимается или растягивается мех, хотя звучащие язычки сами по себе никаких границ длительности не ставят.
Говоря о длительности звука, нельзя не вернуться к тембру: очень часто между этими двумя характеристиками есть прямая связь. Тембр удара молоточка о фортепианную струну иной, чем тембр звучания этой же струны после удара. Наш слух обычно объединяет эти тембры, между тем они сильно отличаются друг от друга.
Был проделан интересный опыт, подтвердивший эту разницу. На ленте осталось только звучание струн после ударов. Так и в гитаре звук в момент щипка сильно отличается от звука свободно колеблющейся струны, и во многих других инструментах начало звука и его продолжение имеют разный тембр. И еще любопытная деталь, связывающая длительность с тембром. Вот вы взяли на гитаре звук, и на этом ваша власть над его тембром кончилась, дальше струна звучит без вашего участия.
То же самое можно сказать и о фортепиано, и о некоторых других инструментах. Но есть и такие, которые позволяют музыканту управлять тембром все время, пока длится звук. Скрипач чуть изменит характер движения смычка — меняется и тембр. О силе звука Если исполнить музыкальное произведение от начала до конца на одном уровне громкости, оно много потеряет в своей выразительности. Сила звука меняется даже в одной музыкальной фразе, хотя в нотах и не всегда бывают по этому поводу какие-либо пометки.
Более того, не фраза, а один-единственный музыкальный звук может начаться громко, а к концу затихнуть, или наоборот. Если бы музыкальные инструменты не способны были изменять громкость звука, музыка вряд ли могла бы выражать тончайшие оттенки чувств. Сила звука — четвертая и последняя его характеристика. С точки зрения музыканта, сила звука, как и его длительность, тоже относительна. Относительность силы музыкального звука видна еще отчетливее, если представить себе отдельные инструменты.
Скажем, в нотном тексте для арфы проставлено «громко», а в нотах трубача — «тихо». Но труба и в этом случае будет звучать никак не тише арфы. Не получается слишком тихо и у большого барабана. На этот счет среди музыкантов ходит нечто вроде анекдота. Дирижер на репетиции попросил барабанщика в таком-то месте ударить тише. Как ни пытался барабанщик удовлетворить требование дирижера, у него ничего не получалось.
Наконец он решил схитрить и не ударил вовсе. Например, вы в прекрасном расположении духа включаете на полную громкость магнито А за стеной сосед пришел домой после напряженного и, может быть, полного неприятностей рабочего дня.
Естественно, звук вашего магнитофона, даже ослабленный капитальной стеной, будет казаться ему слишком громким. И еще штрих, подчеркивающий относительность.
Каким бы слабым ни был музыкальный звук, если мы его раслышим, то сразу же и выделим из любого шума, настолько он характерен. Что же происходит в воздушной волне при изменении силы звука? Мы помним, что звуковая волна складывается из уплотнений и разрежений. Так вот, чем громче звук, тем, если так можно выразиться, плотнее уплотнения. Кстати, физики различают понятия силы звука и его громкости, но для нас сейчас эта разница несущественна.
На большинстве инструментов сила звука изменяется просто. По клавише рояля можно ударить слабо и сильно. Струну гитары можно защипнуть слегка или с силой. Смычок скрипки, альта, виолончели, контрабаса можно прижимать к струне сильнее или слабее.
Но не все инструменты способны широко варьировать силу звука. Некоторые духовые, например, могут брать высокие звуки только громко, и если попытаться взять потише, звук попросту сорвется. Еще сложнее обстоит дело с органом. Там напор воздуха постоянен, каждая труба звучит всегда с одинаковой силой.
Но и в органе есть не совсем обычные приспособления, которые позволяют менять силу звучания. Мы поговорим о них, когда дойдем до этого инструмента.
Но с тех пор как к музыке подключилась электроника, вопрос этот стал намного серьезнее.
Конечно, тут о силе звука как средстве музыкальной выразительности говорить не стоило бы. Такое оглушающее воздействие относится уже не к музыке, а скорее к медицине. Но поскольку медицинские вопросы в тему нашего разговора не входят, на этом мы и закончим рассказ о музыкальном звуке. Мой остров — гитара» — так сказал однажды знаменитый испанский гитарист Андрес Сеговия. Значит, речь пойдет о гитаре? Так почему же «портрет неизвестной»? Гитара вроде бы известна каждому вдоль и поперек.
Не будем торопиться с выводами. Я тоже когда-то думал, что уж гитару-то знаю хорошо, а сейчас поостерегся бы утверждать это. Еще не гитара Представьте на минуту, что вы идете по улице и вдруг где-нибудь на заборе или фонарном столбе видите объявление: «Даю уроки игры на скрипке. Ускоренный четырехмесячный курс. Действительно, за четыре месяца невозможно научиться играть на скрипке, для этого нужно закончить музыкальную школу, а еще лучше потом поступить в училище или консерваторию. То же самое можно сказать о фортепиано, виолончели и многих других инструментах.
Есть инструменты попроще, но все равно они требуют нескольких лет серьезных занятий. Так что насчет объявления мы, конечно же, пофантазировали: никто не осмелится давать столь заманчивое обещание, потому что выполнить его невозможно. Однако если речь идет о гитаре, тут и фантазировать не надо: вот они, объявления, и не только на заборах, а даже в рекламных газетах. И никого они почему-то не удивляют. И хотя за четыре месяца стать гитаристом так же невозможно, как пианистом или скрипачом, тем не менее многие прошедшие курс вполне довольны и не считают, что зря потратили деньги на обучение.
В этом стоит разобраться. Гитара — инструмент многоликий. Одна из самых распространенных ее ролей — музыкальное сопровождение песни.
Обе стороны довольны и не имеют друг к другу никаких претензий. При одном условии — если учитель предельно честен. Но, к сожалению, так бывает не всегда. Попробуем представить себе его вступительные слова, обращенные к новому ученику. Вариант первый: — Я научу вас за четыре месяца всему, что может гитара. Еще лет двадцать назад такое обещание легко могли принять за чистую монету. Да и сейчас, когда гитара широко звучит по радио и телевидению, когда выпускаются пластинки с записями выдающихся гитаристов, все равно находятся люди, верящие таким словам.
Но говорить их в наши дни все же рискованно. Поэтому в ходу другой вариант: — В искусстве гитары есть азы, есть и вершины. За четыре месяца невозможно достичь вершин. Я научу вас только азам, их вполне хватит для того, чтобы петь под гитару песни, но если вы потом захотите большего, вам придется учиться дальше. Это намного честнее, но и тут нет всей правды. А вполне откровенным был бы такой вариант: — Если вы когда-нибудь потом рассчитываете освоить вершины, вам вообще не стоит заниматься у меня, потому что тогда придется забыть все, чему я вас учил, и начинать сначала, ибо дорога к вершинам лежит совсем в другом направлении.
Если у вас есть возможность, сравните две пластинки — Булата Окуджавы и Александра Дольского. И все же повод для размышлений есть. Даже если вы мечтаете только об аккомпанементе, знайте, что и тут возможен выбор между ускоренными курсами и более серьезным отношением к инструменту. Что характеризует каждый музыкальный инструмент? Прежде всего его возможности. Обычная гитара одна ведет и то, и другое, и третье.
Электрогитаре такое исполнение уже вовсе не дано. Объясняется это просто. Но возможности инструмента — не единственная его характеристика. Мы уже знаем, что инструменты отличаются друг от друга еще и тембром, звучат очень разно. Изменилась и форма инструмента. Но совсем убрать корпус тоже нельзя: должны же на чем-то держаться струны, датчики и регуляторы тембра. Оставили вместо корпуса простую доску, которая никак не участвует в образовании звука.
На сцене такой корпус существенной роли не играет. Разные возможности, разный тембр, разный способ извлечения звука и его образования, разная форма — согласитесь, это уже другой инструмент. Между мандолиной и домрой, например, различий намного меньше. Электрогитара, безусловно, хороша и незаменима на своем месте.
Мы поговорим о ней, когда дойдем до главы «Голоса электричества», а сейчас рассмотрим одно примечательное явление. Эта цифра впечатляет. А между тем хороших, оригинальных ансамблей по сравнению с их невероятным общим количеством всегда было мало. Почему так получилось? Типичное рассуждение примерно таково.
Вести на электрогитаре только мелодию, только ритм или только бас намного легче, чем играть на обычной гитаре.
И «сколотить» ансамбль в этом случае гораздо легче. Да, действительно, научиться играть на электрогитаре можно очень скоро, если рассуждать подобным образом. А электрогитара, особенно басовая, уже через месяц-другой позволяет получить результаты. Вот эта видимая легкость и порождает порой плохие ансамбли.
А вот иное рассуждение. И в хороших ансамблях электрогитаристы действительно поражают отточенным мастерством. К сожалению, легкость заманчива, и далеко не все находят в себе силы противостоять ей. А электрогитара терпит. Правда, ничего хорошего из этого не получается ни для публики, ни для самих музыкантов. Но вернемся к обычной гитаре. Что может гитара В зале библиотеки иностранной литературы в Москве шла лекция о гитаре, о наших и зарубежных исполнителях.
Рассказ лектора сопровождался магнитофонными записями. Перед началом очередного произведения лектор объявил исполнителя — выдающегося советского гитариста Александра Михайловича Иванова-Крамского.
Но лектор не улыбнулся. Точнее, мандолины Ей это ничего не стоило. Хотя исполнителю, конечно, стоило многолетнего труда. У меня есть пластинка с интересной записью. Иногда я проигрываю ее новому гостю, а потом спрашиваю, что там звучало. Называют, кроме гитары, клавесин, барабан, тамбурин, кастаньеты и даже флейту. Но вы уже догадываетесь, конечно, что ничего этого не было.
А была одна гитара. Но и в этом произведении гитара не исчерпала себя, если говорить о ее возможностях, а не сравнивать музыкальные пьесы.
Обычных нотных знаков не хватило, чтобы ее записать. И когда мне встретилось примечание, как имитировать стук копыт лошади, я понял, что вряд ли знаю возможности гитары до конца. А вдруг в следующем произведении Кошкина будет еще что-нибудь совершенно уж неожиданное?
Но даже если бы этих трюков вовсе не было, бесспорным остается то, что гитаре доступно многое, доступны сложные и серьезные произведения. И идти к вершинам мастерства нужно много лет, отдавая гитаре по нескольку часов в день. И если ваше увлечение не угаснет со временем, может быть, когда-нибудь вы закажете себе у мастера настоящую гитару.
Цена настоящей гитары Один психолог, проводя по какому-то поводу социологический опрос, включил в анкету такой пункт: «Есть ли у вас гитара? Цифра, конечно, очень приблизительная, но несомненно то, что это самый распространенный инструмент. Чтобы удовлетворить спрос на гитары, их делают не только на музыкальных фабриках, но и на мебельных комбинатах — как предмет ширпотреба.
И в то же время настоящих гитар очень мало, от силы несколько сотен. Делают их мастера — их имена известны наперечет. Впервые такую гитару я увидел лет пятнадцать назад. Смотрим, висит гитара, невзрачная с виду, тусклая, лак почти совсем уже стерся. Но цена, цена! Еще чуть-чуть добавить — и пианино купить можно. Так мы и оставались Он глянул на гитару и деликатно попросил продавца: «Можно?
Надо было видеть, как бережно принял ее музыкант. Сперва просто подержал немного — привыкал, что ли. Поставил гитару на бедро и тронул струны. Каким божественным звучанием отозвалась она! Наконец гитара перестала звучать. Музыкант еще немного послушал тишину и заиграл.
Позже я узнал, что это был этюд номер пять композитора Джулиани. Но этюд Джулиани короток. Музыкант осторожно, боясь стукнуть о прилавок, вернул гитару продавцу. Продавец повесил гитару на место. Наверно, музыкант не зря сыграл именно этот необычайно красивый этюд. В нем есть мелодия, охватывающая почти весь диапазон гитары, есть острый ритмический рисунок, есть выразительное басовое сопровождение. И все это, исполняемое одним человеком на одной гитаре, дает возможность сразу почувствовать инструмент.
Теперь уже сомнений не оставалось ни у меня, ни у моего друга. Такая высокая стоимость — не прихоть мастера, а истинная цена инструмента, сработанного полностью вручную из благородного дерева. А в том, что вид у гитары был не ахти какой, уже не мастер виноват, просто побывала она не в тех руках.
Потом уже видел я гитары столетние, а выглядели они прекрасно. Но недостаточно сказать, что настоящая гитара отличается от обычной более высоким качеством работы и материала. Получается при этом не просто более высокое, а другое качество. Корпус обычной гитары только усиливает звук струны, мало что добавляя к нему своего. Поэтому его и можно делать из чего угодно — строительной фанеры, прессованных опилок, пластмассы и даже металла.
Да-да, металла: одно время Черниговская фабрика музыкальных инструментов выпускала гитары, у которых корпус то ли отливался, то ли сваривался, а потом красился в мышиный цвет. Но потом все-таки эту гитару сняли с производства: уж очень ее звучание напоминало дребезг оцинкованного ведра. Корпус настоящей гитары создает неповторимый тембр сам по себе. Можно не прикасаться к струнам, а лишь ударить легонько пальцами по деке и поднести гитару резонаторным отверстием к уху.
Станет слышно, как звучит дерево, обработанное руками мастера. Как же мастера добиваются красоты звучания гитары? Верхнюю деку делают из резонансной ели.
Но используют не любой кусок дерева, а смотрят, ровно ли в нем идут слои, нет ли сучков, свилей и других пороков. Внутри корпуса верхнюю деку оснащают еловыми же планками особой формы, которые называются пружинами. Они не только улучшают резонанс, но и делят деку на участки, каждый из которых лучше отвечает определенным частотам.
Не меньше сил и умения мастер отдает тем деталям гитары, которые не участвуют в образовании тембра. Шейка делается не цельной, а склеивается из трех или пяти кусков ценных пород дерева, причем слои подбираются так, чтобы они лежали в разных направлениях.
Гриф выпиливается из черного дерева или другого, похожего. И конечно же, настоящая гитара особенно хороша и формой, и отделкой. Лак не скрывает, а, наоборот, подчеркивает цвет и красоту ценного дерева. Нет, все гораздо серьезнее.
Давайте попросимся в гости к мастеру и посмотрим, с какими сложностями ему приходится встречаться. Единство противоречий Это выражение порождено философией, но, оказывается, им вполне можно охарактеризовать суть профессии гитарного мастера. На гитарах, сделанных Феликсом Робертовичем Акоповым, играют многие профессиональные исполнители нашей страны. На Всероссийском конкурсе мастеров музыкальных инструментов ему была присуждена первая премия.
Наверное, главное противоречие — между желанием стать мастером как можно раньше и необходимостью десятилетиями развивать интуицию, потому что нет двух одинаковых кусков даже одной породы дерева и каждый нужно обработать по-своему, интуитивно выбирая нужную толщину. Но Феликса Робертовича мало прельщала такая перспектива, и он обратился за помощью к науке. Прикладывал к разным местам корпуса гитары датчики, подсоединял их к осциллографу и наблюдал колебания. Но эксперименты все-таки сделали доброе дело.
Они хоть и не подменили собой мастерства, зато сократили время на его обретение. Многое из того, что другие нащупывали годами, стало ясным почти сразу. И первую хорошую гитару Феликс Робертович сделал в двадцать шесть лет.
Так Феликс Робертович разрешил для себя первое противоречие. Другое противоречие. В технике есть широко известное понятие «запас прочности». Обычно чем он выше, тем лучше и надежнее конструкция. Гитара с точки зрения техники — тоже конструкция, и каждому мастеру Гитара работы мастера Ф. Но запас прочности у хорошей гитары должен быть очень небольшим, иначе при игре струны не смогут расколебать весь корпус, резонанс будет быстро затухать. Но и до нижнего предела запас прочности доводить нельзя: звучит все-таки дерево, и чем его меньше, тем беднее тембр инструмента, Кроме того, натянутые струны могут покоробить слишком тонкую деку, и гитара погибнет.
Значит, и здесь нужно искать — и находить каждый раз заново — золотую середину. Кстати, о струнах. Тут тоже не обходится без противоречий. Хорошая гитара любит хорошие струны — они обладают собственным красивым тембром, который должен отвечать тембру гитары. Более того, в идеале для каждой гитары — ведь они даже у одного мастера получаются хоть чуть-чуть, да разные — нужно делать уникальные струны.
И тут уже дело не только в тембре. Гитара должна настраиваться строго определенно, как и другие музыкальные инструменты. Но бывает, мастер подтянет или ослабит струны — и гитара звучит намного интереснее.
А строй уже не тот. Значит, нужны другие струны, которые при найденном натяжении сохранят строй. Но делать струны отдельно для каждой гитары хоть и возможно, но очень трудоемко и дорого. Так что мастера и исполнители обходятся пока просто хорошими струнами.
А что такое хорошая струна? На старинных гитарах были натянуты жильные струны. Они обладали прекрасным тембром, но служили недолго, быстро лохматились. Потом научились делать струны из металла.
Поначалу гитаристы обрадовались: их устраивали стойкость и дешевизна металлических струн. Кроме того, сила натяжения стальных струн больше, чем жильных, и прижимать их к грифу стало труднее.
Но возврата к жильным струнам, конечно, уже не было. И вот появился нейлон. Найден приемлемый компромисс. Гитара с резными обечайками и дном мастера Ф. Правда, нейлоновые струны хоть и намного долговечнее жильных, но они быстро устают, начинают звучать не так ярко. Гитаристы вынуждены давать им отдохнуть: время от времени снимают с гитары один комплект струн и ставят другой. Через месяц отдохнувшие струны будут звучать хоть и похуже, чем новые, но вполне сносно.
И такое еще противоречие. Феликс Робертович Акопов — исполнитель высокого класса, он лауреат одного из международных музыкальных фестивалей. Но профессиональное исполнительство на гитаре, как и на любом другом инструменте, почти не оставляет свободного времени. И изготовление гитар тоже его не оставляет.
А выбора «или то, или другое» у мастера нет. И то, и другое! Как Феликс Робертович находит время — для нас так и останется непонятным. Есть противоречия и другого характера — тут мастерство уже ни при чем. Дерево для гитары должно быть выдержанным.
Разница существенная.
У высушенного дерева соки из капилляров испарились, но остались пустоты, готовые тут же заполниться влагой. Если сделать гитару из такого дерева, потом ее нужно держать в оранжерейных условиях, иначе она отсыреет и покоробится.
А у выдержанного дерева капилляры засмолились и влагу уже не принимают. Его можно бросить в воду, а потом делать гитару — и ничего.
Так где же взять выдержанное дерево? Если вы увидите, как из развалин снесенного бульдозером старого дома кто-то вытаскивает балки и половицы, это скорее всего музыкальный мастер. Но так можно добыть ель, сосну, березу. А палисандр, красное дерево, орех? Пробовали делать гитары из дек отслуживших Балка — та работала только на изгиб, а это дерево много лет звучало. Надо добавить к этому, что некоторых пород дерева, необходимых мастеру для работы, в нашей стране просто нет, их привозят из-за рубежа.
Так что мастеру иной раз труднее найти материал, чем сделать из него инструмент. Но допустим, что все эти противоречия удачно разрешены. Оказывается, остается еще одно, главное. Мы рассматриваем ее, слышим чарующее звучание и верим, что это и есть совершенство. Но Феликс Робертович вдруг говорит: — А знаете, я не удовлетворен ни одним из своих инструментов.
Предельный лаконизм — ничего убавить уже нельзя. А у гитары несколько десятков внутренних конструкций и еще больше их вариантов. Гитара ждет своего Страдивари. Могу только представить, как она зазвучит, и надеюсь еще услышать ее.
Задуманы новые эксперименты. Снова гитара обрастет датчиками, снова приборы — но уже самопишущие переведут звучание инструмента на сухой язык ломаных кривых. А нам остается только ждать. Немного истории Происхождение гитары теряется во тьме веков. Это сказано не ради красного словца.
Другие рассуждают проще. Если, мол, в тринадцатом веке гитара уже была широко известна, значит, нужно накинуть еще два-три столетия и приписать рождение гитары к десятому или одиннадцатому веку. Гармошке, например, понадобилось для этого всего каких-нибудь двадцать лет. На долгом ее веку всякое случалось.
Еще не успела гитара как следует окрепнуть, набраться сил, как арабы в четырнадцатом веке привезли в Европу лютню. В общем, это было легко объяснимо.
Конечно же, к моменту своего появления в Европе лютня уже обладала развитыми приемами игры и обширным репертуаром. Потом у гитары появилась еще одна соперница — ручная виуэла не путайте с виолой! Но, странное дело, она была очень похожа на гитару. Может быть, именно поэтому виуэла, сама того не желая, вновь возродила интерес к гитаре.
Но лютня по-прежнему оставалась более популярной. Соперничество бывает разным. Ни к чему хорошему это, конечно, не ведет. Постепенно набирая силы, гитара вытеснила и лютню, но до сих пор не так уж редки концерты лютневой музыки, исполняемой на гитаре. К началу девятнадцатого века уже вполне оформилась современная шестиструнная гитара — та, которую мы сейчас называем классической.
Специально для гитары стали писать музыку крупные композиторы того времени. Музыканты единодушны в оценке его мастерства: если бы он вообще не играл на скрипке, то наверняка прославился бы как гитарист. Казалось, дороги к отступлению для гитары были отрезаны. Но, увы, ее ожидала еще одна полоса неудач. И хотя к середине прошлого века ей был доступен серьезнейший репертуар, многие стали относиться к ней с пренебрежением.
Но не насовсем. Было бы слишком долго рассказывать о сложном пути возрождения классической гитары. Вспомним, как это происходило в нашей стране. И вот в это время к нам на гастроли приехал знаменитый испанский гитарист Андрес Сеговия. Это один из тех, кто очень многое сделал для возрождения былой славы инструмента, и не зря я начал рассказ о гитаре с его крылатых слов.
Приезд Сеговии вызвал недоуменные вопросы. Возможно ли такое? Кое-кто требовал отменить предстоящий концерт и выдворить Сеговию обратно в Испанию. Но концерт состоялся. Еще очень долго к гитаре относились не по ее заслугам. Но лед тронулся, и гитара вновь прокладывала себе дорогу в концертные залы.
Для нее стали писать музыку известные композиторы, в том числе автор знаменитого балета «Бахчисарайский фонтан» Борис Владимирович Асафьев.
И если вы захотите освоить ее по-настоящему, а не в качестве одного из увлечений, вполне возможно, что встретите некоторое сопротивление в своей семье. Для многих еще гитара — нечто легкомысленное, пустая забава. Вот скрипка или фортепиано! Классическая гитара — это ствол, корни которого уходят глубоко в историю. А есть еще и ветви. Одна из них — русская семиструнная гитара. Мне приходилось выслушивать курьезное мнение: мол, чем больше струн, тем шире возможности, следовательно, семиструнная гитара лучше шестиструнной.
Нет, так сравнивать инструменты нельзя. Хотя бы потому, что седьмая струна нисколько не расширяет диапазон гитары. И вот эта тесная настройка как раз и открывает иные возможности.
А шестиструнники отвечают, что классический репертуар поддается семиструнной гитаре гораздо тяжелее, приходится очень много сил отдавать технике исполнения, значит меньше их остается для выразительности, отделки, разных тонкостей.
Однако такие споры могут вестись только с позиций профессионального мастерства, поэтому мы в них вступать не будем, а перейдем к другим ветвям. Без гитары трудно представить себе песни и танцы цыган. Нет, та же самая, просто инструмент поворачивается к нам еще одним своим лицом. Это и песня, и танец, и музыкальный аккомпанемент в подчеркнуто острых ритмах. Неповторимым голосом обладает гавайская гитара.
Иногда думают, что это особый инструмент, разновидность обычной гитары. Нет, любая гитара может выполнять роль гавайской при одном условии: на ней должны быть металлические струны.
Музыкант надевает на три или четыре пальца правой руки специальные медиаторы и ими защипывает струны, а левой Интересна роль гитары в джазе. Еще одна ветвь — гитара в дуэте, трио, квартете. Вспомните Виктора Хару — гитара в его руках была для чилийских путчистов страшнее автомата.
Может быть, одна из них всегда рядом с вами и верно служит вместе с хорошей песней. В истории изобретений можно встретить немало примеров, когда давно известные вещи, соединенные вдруг кем-то особым образом, приобретали совершенно новое качество. Так получилось и с ручной гармоникой.
И клавиатура была изобретена еще до нашего летосчисления. Год рождения — й Видите, какие разные судьбы бывают у музыкальных инструментов! Только что мы говорили о том, что не можем определить возраст гитары даже с точностью до столетия, а тут сразу называем год рождения. Отец Фридриха был музыкантом и музыкальным мастером.
Поэтому не удивительно, что Фридрих и сам лет с восьми начал играть на некоторых В году Фридрих жил в Берлине и работал настройщиком органов и фортепиано. Когда Фридрих вдувал ртом воздух в коробочку, язычок звучал, издавая тон определенной высоты. По нему и настраивалась труба. Несколько таких коробочек, дававших звуки разной высоты, упрощали настройку.
