Все люди братья
Предал своих? Майор, не опуская Саньку на пол, садится на скамью у порога, снимает фуражку. Меня заинтересовало, что река Северский Донец на карте Идриси называется Русия, что она впадает в море возле города Русия, предположительно нынешней Керчи. Free Download.
Он саркастически кричит, чтобы ему не мешали быть серостью, сходить с ума и не думать. Он то пытается уйти из дома, распрощавшись с любимым отцом и старшей сестрой Ниной, то готов открыть свою душу первому встречному, пытаясь найти в нем опору, поддержку и силу, которых ему самому пока совсем не хватает.
Местная роковая и соблазнительная Кармен — Макарская Юлии Нижельской стучит по сцене каблучками, без лишних комплексов играет в кошки-мышки с Васенькой, то называя его щенком, то позволяя ему перед ней преклоняться. Наталия Шулина создала очень контрастный образ Нины. Заменившая Васеньке мать, старшая сестра с одной стороны хочет быть с отцом и братом, а с другой — хочет сбежать с женихом — летчиком на Сахалин.
Недоверчивая и проницательная, заботливая и уставшая от необходимости постоянно заботиться обо всех вокруг девушка находится на перепутье, когда в их дом входят Бусыгин и Сильва. У Михаила Касапова получился очень интеллигентный Владимир Бусыгин. Студент, посещавший лекции по физиологии и психоанализу, легко придумывает, что нужно сказать всем присутствующим, чтобы убедить их в том, что он — старший сын, некогда покинутой отцом Нины и Васи женщины.
В этом ему помогает обаятельный Арсений Семенов в роли Сильвы. И если Бусыгин — это своеобразный блудный сын, на которого отец семейства возлагает большие надежды, то Сильва — Арлекин, без которого эта история была бы слишком пресной.
У Бусыгина не было отца. И приютивший его Сарафанов отчасти должен оплатить долг неизвестного, о котором мать Бусыгина так ему ничего и не рассказала. Но и сам Бусыгин не остается в долгу, а становится тем самым недостающим кусочком паззла, который находит в этой семье свое место, воссоединив их единство. Такой же трогательный и беззащитный. В Базах вывод получил развитие. Нашел я в зарослях краснотала настоящее куриное яйцо.
Белое, крупное, таящее в себе бездну вкусноты. Представьте радость голодного звереныша, которому судьба подарила щедрый подарок. Однако мать, когда я прибежал к ней со своей находкой, сказала, что это чужое яйцо. Его снесла курица наших хозяев — престарелого дида Нестира, который время от времени подавал голос с печи: «Ляксандро Батькович, жизнь, говорят, получшала, табачок подэшэвшал?
Слова матери показались мне величайшей несправедливостью. Старики уговаривали ее сварить мне яйцо, но она оставалась непреклонной.
Однако несправедливость не должна оставаться безнаказанной, и я пошел умирать. Если во сне не хочется есть, то можно ведь и не просыпаться. А такой способностью обладают лишь мертвые. Надо сказать, что после бомбежки я видел мертвую девочку — все вокруг кричали и плакали, а она лежала спокойная-преспокойная.
И руки у нее были сложены на груди. Вот и я, забравшись в кусты краснотала, лег, закрыл глаза и сложил руки на груди точь-в-точь, как у той девочки. Лежал я, лежал, но почему-то не умиралось. Пришлось придумать более действенный способ расставания с такой жизнью. Выбрался на дорогу и лег на теплый, пыльный песок в той же позиции.
Машин не было. Если не надо, так они то и дело шастают, а когда надо — ни одной. Наконец послышалось гудение, а дальше, прошу великодушно прощения, цитирую по моему рассказу «В июне, посреди войны». Слышны мужские голоса. Кто-то спрыгивает на землю, подходит к Саньке, трогает за лицо.
Он вздрагивает и еще крепче сжимает веки. У Саньки нет уже терпения лежать с закрытыми глазами, он потихоньку приоткрывает веки. Вокруг стоят бойцы, командир склонился над ним и улыбается. Мальчик лежит на дороге, а вы за ним не смотрите. Хочу умереть, говорит. Так уж получилось, что журнал «Огонек» опубликовал рассказ в году на Пасху.
В дореволюционной литературе существовал своеобразный жанр пасхального рассказа, в котором в обязательном порядке фигурировали пасхальные яйца. Но я хотел лишь рассказать о небольшом эпизоде большой войны.
Маленькое существо приходит к логичному и оттого еще более жуткому выводу: лучше быть мертвым, чем жить такой жизнью.
А яйцо — символ жизни, в нечеловеческих условиях существования становится причиной желания смерти. Писатель Владимир Мирнев, когда мы с ним возвращались из Дома литераторов, сказал: «Ты сам не представляешь, что написал! И тут нет никакой иронии — содержание произведения накладывается на личный опыт читателя, рождаются ассоциации, обостряются чувства. Возникает момент сотворчества — главная цель всякого подлинного искусства. Очеловечивающего сотворчества, и это следует подчеркнуть особо, ибо нынешние «цивилизаторы» о нем не имеют никакого представления.
Наша публика увы, мы публика, на народ явно не тянем поглощает или бассейны соплей из бесконечных телесериалов, или соучаствует ежедневно в массовых убийствах, дает кулаком в морду, бьет скошенным ковбойским каблуком по подбородку, проливает моря «крови», пусть и голливудской. Создается впечатление, что мы родились для того, чтобы взять в руки пистолет. Маленькое существо приходит к логичному и оттого еще более жуткому выводу: лучше быть мертвым, чем жить такой жизнью. А яйцо — символ жизни, в нечеловеческих условиях существования становится причиной желания смерти.
Писатель Владимир Мирнев, когда мы с ним возвращались из Дома литераторов, сказал: «Ты сам не представляешь, что написал! И тут нет никакой иронии — содержание произведения накладывается на личный опыт читателя, рождаются ассоциации, обостряются чувства.
Возникает момент сотворчества — главная цель всякого подлинного искусства. Очеловечивающего сотворчества, и это следует подчеркнуть особо, ибо нынешние «цивилизаторы» о нем не имеют никакого представления. Наша публика увы, мы публика, на народ явно не тянем поглощает или бассейны соплей из бесконечных телесериалов, или соучаствует ежедневно в массовых убийствах, дает кулаком в морду, бьет скошенным ковбойским каблуком по подбородку, проливает моря «крови», пусть и голливудской.
Создается впечатление, что мы родились для того, чтобы взять в руки пистолет. Словно за нами не стоят гиганты духа и интеллекта. К сожалению, мы удаляемся от наших вершин — Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Достоевского, Чехова, Платонова… — все дальше и дальше.
И они кажутся уже меньше, чем на самом деле есть. Вернемся мы назад, или же нас уведут «цивилизаторы» в свой примитивный, индивидуалистически-животный мир, где любое действие вызывает не работу ума и сердца, а будит лишь приобретенный инстинкт спускового крючка? Поэтому я и не вижу существенной разницы между фашистами, уничтожавших нас физически, и фабриками по расчеловечиванию якобы методами искусства.
Еще неизвестно, что страшнее: просто убить человека или убить в человеке человека и натравить его не себе подобных. И пример тому — зомбирование ненавистью ко всему русскому и к России молодого поколения Украины, бандерофашистский переворот в Киеве и бесчеловечная и жесточайшая карательная операция против населения Донбасса, не пожелавшего жить под пятой киевской хунты.
Я ведь писал и печатал рассказ с затаенной надеждой — вдруг кто-то вспомнит такой эпизод под Изюмом! Значит, и майор, и его бойцы погибли, когда Хрущев и Тимошенко убедили Ставку нанести удар на Харьков. На передовую гнали и только что мобилизованных, не обмундированных, не обученных, безоружных — против танковых армий Клейста и Клюге.
Сотни тысяч наших солдат будут перемолоты в окружении, а потом немцы, как на прогулке, поигрывая на губных гармошках, двинутся на Сталинград.
Хрущева всякие льстецы будут величать организатором победы в Сталинградской битве, в действительности же он стал «организатором» этой битвы. Не будь ее, война наверняка закончилась хотя бы на год раньше. Мне рассказывали, как Хрущев оказался в Сталинграде.
Из окружения он якобы бежал на самолете из села Мечебилово — там широченная, ровная и длинная улица. На церковь посадил пулеметчиков, чтобы прикрывали взлет самолета. Прилетает в Москву. Является к Сталину. Сидят члены политбюро.
Сталин, посасывая трубку, ходит взад-вперед, не обращая внимания на стоящего Хрущева, а потом спрашивает:. Ви просрали Украину, — Сталин приближается и выбивает ему трубку на лысину, что должно означать посыпание головы пеплом позора. Лысина скворчит, но Хрущев не смеет и шевельнуться.
Вот так, или примерно так, и стал он, а не Жуков с Василевским, организатором сталинградской победы. А я в сорок шестом с таким же путешественником, как и сам, отправился через луг и Донец на Кремянец. Его тогда еще не разминировали. Пошли дальше, за гору — там меня поразили кучи костей вдоль дороги. Сейчас я понимаю: когда весной пахали, то выворачивали плугом кости и сносили их к обочине дороги. Немецкие они или русские, неважно — все человеческие кости белые.
Домой мы явились поздно вечером. Мать в мыслях меня уже похоронила, но на радостях отлупила лозиной как Сидорову козу.
Будет неправильно, если не рассказать хотя бы через пятое на десятое о моей родине, которую я бы назвал, будь у меня склонность к пафосу, Terra Incognita по имени Свобода. Фактически всё в таком названии верно. Да, малоизвестная страна в пределах нынешних границ России и Украины. Связующая их страна, где рождаются субъекты вроде меня и мучаются всю жизнь вопросом «Разве можно отделить мою Украину от России моей?!
Слово «Слобожанщина» каждый второй из нынешних русских или не слышал, или не ведает, что под ним следует понимать. Мало кто знает, что на современном русском языке название означает «Свободная Украина», поскольку «слобода» в старину была приблизительно тем же, что нынче «свобода». Чем больше живу, тем больше убеждаюсь, что Слобожанщина во многом terra incognita.
Исторически включает в себя Белгородскую область, часть Курской, Воронежской, Ростовской областей России, Харьковскую область, Луганскую и Донецкую области, за исключением территории Войска Донского, часть Сумской области.
Веками — пограничье Киевской Руси, а потом Московского государства. Почти Дикое Поле, пока не началась война Богдана Хмельницкого с поляками. Московское государство разрешило селиться в пограничье беженцам с Правобережья Украины и называло их черкасами.
Об украинцах и речи никто еще не вел, жители нынешней Украины называли себя русскими людьми, а москвичи именовались московитами. Потом поляки назвали окраину своего государства Украиной — если у Польши есть своя Украина, то негоже и московитам отставать от них, не иметь собственной Украины. Назвали места заселения беженцами-черкасами Слободской Украиной.
Так что слово Украина — результат совместного ляшско-московитского производства. Вообще, в Московском государстве существовали и рязанские украйны, и новгородские и т. Переселение жителей Поднепровья, с обоих берегов Днепра, на жизнь в слободах, без повинностей, налогов и поборов, началось еще в XVI веке, а массовый характер приняло в годы антипольского восстания во главе с Богданом Хмельницким.
Однажды в ЦДЛ я схулиганил. Обсуждались книги молодых авторов, в том числе и мой «Сто пятый километр». Вышел к трибуне и представился участникам конференции: «Я родился в той части Украины, которая никогда не присоединялась к России, — здесь нарочито сделал паузу, чтобы было время подумать, мол, вот какой бандеровец выискался или нечто подобное, — но которая всегда входила в состав Российского государства».
Дошутковался, как бы сказали слобожане, — в году «мою» часть отсоединили от России. Переселенцам приходилось не только распахивать богатейшие степные, ковыльные просторы, но и становиться воинами — крымский хан то и дело безобразничал на Изюмском шляхе.
Казачий образ жизни сформировал особый психологический тип женщины-слобожанки. Властная, распорядительная, домовитая и всё умеющая — такой ее сделала судьба жены казака, который чуть что — схватил пику-саблю, прыгнул на коня и умчался воевать. Вернется он или нет, да и какой вернется, а детей надо поднимать, хозяйство содержать.
Надейся, казачка, только на себя…. Пока я не понимал этого, то, проезжая многие десятки раз от Изюма до Москвы и обратно, глядел в вагонное окно и задавался вопросом: «Ну почему в Курской области развалюхи-деревни, а в Белгородской — чистенькие домики, аккуратные палисадники, вылизанные поля. Ведь и там, и там чернозем? Вот так аукивается история через века. История любого края представляет собой слоеный пирог.
История Слобожанщины в этом смысле — пышный торт, составленный из множества слоев. Первые люди в этих краях появились еще в межледниковый период 30—35 тысяч лет тому назад. Веками край являлся местом миграций всевозможных народов, преимущественно тюркских. Вначале гунны, затем Аварский каганат, потом Хазарский каганат, послуживший причиной появления здесь ираноязычных племен. На рубеже эр начинают проявлять себя праславяне, опять одну культуру сменяет другая, но теперь славянские, пока к VII веку не стали создаваться крупные племенные союзы славян, в том числе северянский, господствовавший на территории будущей Слобожанщины.
Они создали Древнерусское государство с Киевом в качестве столицы. Киевский князь Святослав, разгромив «неразумных хазар», утвердил господство славянского племени на этих землях.
Но хазар сменили кипчаки, татаро-монголы, печенеги, половцы — каких только племен не видела будущая Слобожанщина! Не могу не рассказать об одном удивительном человеке.
В Курской казенной палате служил надворный советник Николай Викентьевич Сибилев, примерно равный подполковнику по воинскому званию. Вышел на пенсию по зрению, прочитал в одном охотничьем журнале, что в Донце в районе Изюма водится редкий серебристый карась.
И надворный советник задумал поудить загадочного карася. Приехал в Изюм да так влюбился в его природу, что остался в нем и пригласил туда же свою зазнобу — учительницу Софью Одинцову.
В течение нескольких лет открыл свыше стоянок древнего человека, издал четыре выпуска «Древностей Изюмщины», организовал Изюмский краеведческий музей, стал известным археологом мирового масштаба. В тридцатых годах он неосторожно вывесил объявление на дверях музея с просьбой приносить и показывать предметы старинного крестьянского и дворянского быта. Не желает ли он реставрировать помещичий строй? Пришлось Сибилеву уезжать в Святогорск, точнее в поселок Банное, ставший городом Славяногорском, а потом вновь Святогорском.
Он в 22 километрах от Изюма, но уже Донецкая, тогда Сталинская, область. Организовал и там музей, продолжал полевые изыскания в качестве научного сотрудника Украинского института археологии. После начала войны Сибилев бросился в Изюм спасать ценнейшие фонды, а его едва не обвинили в паникерстве.
Что-то удалось спрятать в Изюме, до сих пор неизвестно где, часть вывезти в Уфу. Я собирал материал о Сибилеве, чтобы написать роман, до сих пор, каюсь, не написал, но по архивным документам в Харькове и в Выдубецком монастыре, где располагался Украинский музей археологии, знаю, сколько пришлось вынести подвижнику.
Немцы искали Сибилева на Украине. Он был авторитетным ученым, автором статей о «Слове о полку Игореве», об остготах в Северном Причерноморье. Немцы хотели заставить ученого подтвердить исконную принадлежность им этих земель. По моим сведениям, встреча с немецким археологом Миллером состоялась в оккупированном Изюме, встреча ученых, не политиков и не врагов. Сибилев в Уфе рассказывал в госпиталях раненым о том, что они защищают, открывал по своей привычке стоянки древнего человека на реке Белой и умер, мягко выражаясь, от недоедания в году.
Ему не хватило всего одного полевого исследования, как писал он, чтобы доказать точное место битвы князя Игоря с половцами. Размышляя над собранными материалами, беседуя долгими вечерами с Владимиром Чивилихиным во времена создания им знаменитой «Памяти», я задумался над личностью легендарного половчанина Овлура.
Почему помог Игорю бежать из плена? Предал своих? А если это не предательство, тогда — что? А не помощь это ближнему своему, единоверцу? Склоняюсь к такой версии. Оснований больше чем достаточно. Известно, что Владимир Мономах, разгромив половцев в году на речке Сальнице, которая протекала всего в километре — двух от Изюм-кургана, устремился в глубь половецких земель. Неподалеку от кургана стояли половецкие города Балин, Сугров и Шарукань. Должно быть, там жили торки — по их имени долго назывались торские соленые озера в нынешнем Славянском районе Донецкой области.
Да и Славянск раньше именовался Тором. Подошел Мономах с дружиной к Шаруканю, а ворота — настежь, и повалил из них народ с молитвенными песнопениями и христианскими хоругвями.
